Как открыть кафе

Долгушин и Алексидзе

Долгушин и Алексидзе поистине нашли друг друга. Обоих одолевает жажда работы. Оба пытаются утолить эту жажду, выбирая одинаково им близкие темы, завязывая союзы с композиторами, ища вдохновения в музыкальном наследстве мастеров. Программа вечера Долгушина включала, кроме «Нарцисса», два новых номера Алексидзе. Не поднимаясь до откровений «Нарцисса», они так или иначе высвечивали внутренний мир человеческой души, ее порывы к свету, ее трагические провалы. Номер «Пьеро» поставлен на три отрывка из «Карнавала» Шумана. В вечер Долгушина элегическая задумчивость, всплески радостных чувств, горечь сомнений - вся романтическая стихия музыки раскрылась с тонкостью, неслыханной для обычного аккомпанемента балетных концертов. То был подарок танцовщику от пианиста Павла Егорова, в репертуаре которого Шуман занимает одно из почетных мест. Долгушин как мастер вдохновенно откликнулся на посвященное ему мастерство. А если вы хотите узнать как открыть кафе, тогда посмотрите на как открыть кафе и узнайте много интересной и полезной информации в этом вопросе.

Он появился в традиционном костюме Пьеро. Белые маска и балахон, унаследованные мимами от Гаспара Дебюро, дают простор для обобщений и позволяют выразить личное. Значит, снова мог возникнуть и зазвучать мотив, проходящий через всю жизнь танцовщика Долгушина: мотив художника, неколебимо служащего искусству. Первая часть танца говорила о муках поиска, о попытках преодолеть все, что отвлекает, мешает, связывает, все, что ограничивает дух. Вторая выводила в полет. И опять, как в «Нарциссе», хотя совсем иначе, хореограф и актер, сохраняя верность классическому танцу, изменили его канон. У Шумана пьеса «Бабочка» вносит в томление влюбленных пар «Карнавала» одинокий шорох крыльев, зигзаги безусильных порханий. На предложенный музыкой образ хореограф и танцовщик отозвались пластикой, как бы лишенной физических усилий. На самом деле пластика была сложна. Но в ней не замечалось той демонстрации мускульного напряжения, какая обычно сопровождает мужской танец. Казалось, облако вздувшихся складок балахона, простертые, похожие на крылья рукава удерживали над землей, делали невесомой фигуру Пьеро. Притом в трепещущих взмахах рук, в повторах взлетов виделся мятущийся дух, который наконец разбил телесные оковы, обрел желанный простор. В третьей части рушились надежды, быть может, слишком поспешно гибли мечты. Но в памяти сохранялся образ романтического парения...